Ангуттара Никая
Караджакайя сутта
10.219. Рождённое поступками тело
[Благословенный сказал]: «Монахи, я не утверждаю, что существует окончание намеренной совершённой и накопленной каммы до тех пор, покуда человек не пережил [её результатов], что может случиться в этой жизни, или [в следующем] перерождении, или по некоему [ещё] более позднему случаю. Но [также] я не утверждаю, что можно положить конец страданиям, покуда человек не пережил [результаты] намеренной совершённой и накопленной каммы.
Этот ученик Благородных, монахи, который лишён жажды, лишён недоброжелательности, не имеет замешательства, бдительный, постоянно осознанный, пребывает, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным доброжелательностью—обильным, обширным, неизмеримым, не имеющим враждебности и недоброжелательности. Он понимает так: «Прежде мой ум был ограничен и неразвит, но теперь он безграничен и развит. Здесь не остаётся и не наличествует измеримой каммы».
Как вы думаете, монахи, если бы малыш развивал освобождение ума доброжелательностью с самого детства, смог бы он совершить плохой поступок?»
«Нет, Учитель».
«Могло бы его охватить страдание, если он не совершает плохого поступка?»
«Нет, Учитель. Ведь с чего бы страдание могло охватить того, кто не совершает плохого поступка?»
«[Поэтому] мужчине или женщине нужно развивать это освобождение ума доброжелательностью. Мужчина или женщина не смогут забрать с собой это тело, когда придёт пора уходить. У смертных ум является их сердцевиной.
[Ученик Благородных] понимает: «Какой бы плохой поступок я ни сделал в прошлом этим рождённым поступками телом, всё это будет пережито здесь. Оно не последует дальше». Когда освобождение ума доброжелательностью было развито таким образом, то оно ведёт мудрого монаха к не-возвращению, если он не пробьётся к дальнейшему освобождению.
Этот ученик Благородных, монахи, который лишён жажды, лишён недоброжелательности, не имеет замешательства, бдительный, постоянно осознанный, пребывает, наполняя первую сторону света умом, наполненным состраданием… сорадованием… невозмутимостью, как и вторую сторону, третью сторону и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполняет весь мир умом, наполненным невозмутимостью—обильным, обширным, неизмеримым, не имеющим враждебности и недоброжелательности. Он понимает так: «Прежде мой ум был ограничен и неразвит, но теперь он безграничен и развит. Здесь не остаётся и не наличествует измеримой каммы».
Как вы думаете, монахи, если бы малыш развивал освобождение ума невозмутимостью с самого детства, смог бы он совершить плохой поступок?»
«Нет, Учитель».
«Могло бы его охватить страдание, если он не совершает плохого поступка?»
«Нет, Учитель. Ведь с чего бы страдание могло охватить того, кто не совершает плохого поступка?»
«[Поэтому] мужчине или женщине нужно развивать это освобождение ума невозмутимостью. Мужчина или женщина не смогут забрать с собой это тело, когда придёт пора уходить. У смертных ум является их сердцевиной.
[Ученик Благородных] понимает: «Какой бы плохой поступок я ни сделал в прошлом этим рождённым поступками телом, всё это будет пережито здесь. Оно не последует дальше». Когда освобождение ума невозмутимостью было развито таким образом, то оно ведёт мудрого монаха к не-возвращению, если он не пробьётся к дальнейшему освобождению».